Справочник Воло по монстрам

Составлено великим путешественником, ученым, гурманом и скромнейшим исследователем мира Волотампом Геддармом, с личными наблюдениями и заметками, добытыми с риском для жизни (и репутации).

Глава I. Происхождение монстров

• Бехолдеры: Кошмар наяву
• Гиганты: Тени древнего величия
• Гноллы: Псы голода
• Гоблиноиды: Империя в руинах
• Карги: Ветви и тени
• Кобольды: Маленькие хранители драконьего дыхания
• Свежеватели разума: Бич миров
• Орки: Богоизбранные
• Юань-ти: Люди-змеи

Глава II. Расы и народы

• Аасимары — дети света
• Фирболги — хранители тишины
• Голиафы — дети гор
• Кенку — голоса без крыльев
• Табакси — те, кто живёт мгновением
• Людоящеры — кровь холодная, разум ясный
• Тритоны — стражи глубин

Бехолдеры: Кошмар наяву

Предисловие Воло

В мире есть твари, столь чуждые и непостижимые, что сама мысль о них заставляет даже опытного мага хвататься за амулет, а священника — сомневаться в доброте богов.
Среди таких ужасов нет существа более опасного и самоуверенного, чем бехолдер.

Я, Волотамп Геддарм, человек не из робких, с гордостью заявляю, что видел все — от подземных вод, кишащих склизкими порождениями безумия, до небес, где плавают воздушные киты. Но встреча с бехолдером оставила во мне шрам не на теле, а в разуме. Глаз, что видит всё — и не мигает.

О природе бехолдера

Бехолдер — не просто чудовище. Это живое воплощение навязчивой мысли. Его тело — плавающая сфера, из которой торчат десяток глазных стеблей, а в центре зияет пасть, полная острейших зубов. Но истинный ужас не в облике, а в сознании.
У обычного существа разум ограничен — оно различает опасность и безопасность, друга и врага. У бехолдера таких понятий нет: всё, что не он, — потенциальная угроза.

Он не спит так, как мы. Когда тело бехолдера бездействует, разум продолжает плести сеть мыслей, подозрений и схем. Иногда, говорят, его сны принимают телесную форму — и из пустоты рождается новый бехолдер. Именно так их род умножается: без брака, без любви, без родителей — только разум, извергающий самого себя.

Хозяин страха

Бехолдер не ведёт войн и не строит империй — ему это ни к чему. Его единственное желание — выжить, быть единственным. Каждое существо для него либо угроза, либо инструмент. Он не сотрудничает, а подчиняет; не торгуется, а властвует.

И всё же в его безумии есть порядок. Бехолдер — гений стратегий. Он заранее предугадывает всё: от падения камня в пещере до неудачного взмаха клинка у врага.
Попробуйте застать его врасплох — и он будет уже позади вас, смеясь.

Я видел логово бехолдера — огромную каверну, выжженную его же лучами. Стены отполированы до зеркального блеска, так что он видит отражение каждого гостя. Пол усеян статуями: это не украшения, а те, кто осмелился нарушить его покой.

О глазах и силе

В каждом взгляде бехолдера — магия. Его центральный глаз способен подавить чары, аннулировать заклинания, разрушить саму ткань волшебства.
В то время как прочие глаза — оружие: один парализует, другой обращает в камень, третий убивает мгновенно.
И, как я убедился на собственном опыте, бехолдер владеет ими с ужасающей точностью.

Однажды я наблюдал, как бехолдер использовал луч, чтобы аккуратно срезать верхушку каменного сталактита — не более чем в знак раздражения. Камень упал, и трое гоблинов, стоявших под ним, даже не успели закричать.
Он мог бы уничтожить их в одно мгновение, но предпочёл сделать это эффектно. Для бехолдера смерть — не просто наказание, а акт эстетики.

Образ мышления

Если бы я попытался записать ход мыслей бехолдера, мне понадобился бы бесконечный пергамент. Его разум вращается вокруг одной идеи — собственной исключительности. Он убеждён, что совершенен, и любой другой представитель его вида — отвратительный уродец, достойный смерти.
Бехолдеры не терпят сородичей. Их встречи неизбежно заканчиваются взрывом магии, разрушающим пещеры и даже целые города.

И всё же, что-то в этом безумии завораживает. Их паранойя делает их идеальными мастерами защиты. Ни один король не построил бы крепость надёжнее логова бехолдера.

О потомстве и разновидностях

Когда бехолдеру снится другой бехолдер, иногда из сна рождается новый. Этот «сын» появляется уже взрослым, вооружённым и безмерно агрессивным.
Нередко оба начинают бой насмерть — и лишь один остаётся хозяином логова.
Иногда же из таких снов возникают иные формы — так называемые псевдобехолдеры: искажённые копии, уродливые или ослабленные, но не менее смертоносные.

Один такой, известный как «Поцелуй Смерти», родился из кошмара, в котором бехолдер увидел себя поглощённым вампиром. Он и впрямь впитал черты нежити: питался кровью, был безумен даже по меркам своего рода.
Есть и другие — наблюдатели, у которых меньше глаз и слабее сила, но больше хитрости. Некоторые маги даже пытаются их приручать. Я не советую.

О логове

Если вы оказались в пещере, где воздух сух и пропитан запахом магии — бегите.
Бехолдер устраивает своё жилище как лабиринт вертикальных шахт, узких тоннелей и тупиков. Он летает, а вы — нет. Его логово построено не для жизни, а для охоты. Каждый проход имеет лишь одно назначение — вести вас туда, где он ждёт.

В центре логова — залы, наполненные окаменевшими телами. Там же лежат сокровища, и поверьте мне, ни одно золото не стоит того, чтобы смотреть в тот центральный глаз, когда он раскрывает вас.

Последнее слово

Бехолдер — не просто монстр. Он воплощение одиночества, доведённого до абсолютной формы.
В его глазу отражается не только мир, но и страх перед ним. Возможно, именно поэтому он уничтожает всё, что видит — чтобы остаться единственным, кто способен смотреть.

Я покинул его пещеру не победителем, но свидетелем.
И каждый раз, когда я засыпаю, мне кажется, что из темноты на меня смотрит глаз. И я молю богов, чтобы это был всего лишь сон.

Гиганты: Сотрясатели мира

Вступление

Ни одно существо не вызывает у смертного столь смешанных чувств — благоговейного ужаса и детской зависти, — как гигант.
Они ходят по земле так, словно она принадлежит им. И, быть может, в древности так и было.

Когда я впервые увидел гиганта, я испытал… смущение. Человек, оказавшийся рядом с этим исполином, ощущает себя ребёнком в тени горы. Я стоял на склоне холма, когда по долине прошёл облачный великан — его шаги отзывались громом, а волосы колыхались, словно штормовые волны. Казалось, он не шёл — он двигал саму землю.

О древнем порядке

Давным-давно, задолго до того, как боги доверили смертным править собственными судьбами, миром владели гиганты.
Их империи раскинулись от ледяных пустошей до вулканических земель, от грозовых облаков до морских глубин. Они верили, что каждый из них занимает строго определённое место в Великом порядке, установленном их богом — Анонном.

Гиганты жили по иерархии, которую сами называли орднинг. Это не просто закон — это основа мироздания, определяющая, кто стоит выше, а кто ниже. Для смертных орднинг кажется жестоким и неумолимым, но для самих гигантов он — священен.
Облачный великан, например, смотрит на каменного не как на брата, а как на подданного, чья судьба — стоять на земле и держать небо на своих плечах.

И всё же, несмотря на различия, их объединяет гордость — древняя, как скалы, и глубокая, как океан.

Роды гигантов

Позвольте мне вкратце описать основные роды гигантов, с которыми судьба, или, скорее, неосторожность, свела меня лицом к лицу.

Каменные гиганты

Молчаливые стражи гор. Их кожа — серый гранит, а глаза — как застывший лёд. Они высекают из скал шедевры, которые переживут любые цивилизации. Для них движение — грех, а тишина — добродетель.
Я видел, как один из них мог стоять неподвижно среди утёсов так долго, что мхи начали расти на его плечах. Когда он наконец шевельнулся, я понял, что всё это время он не спал — он размышлял.

Каменные гиганты живут в мире, где нет нужды в словах. Их жесты — как удары молота по камню: редки, но неизбежны.

Облачные гиганты

Благородные и тщеславные. Они считают себя хранителями гармонии, дворянами среди колоссов. Их дворцы из облаков и мрамора парят над землёй, а их шёлковые плащи могут стоить целое королевство.
Они ведут себя с изысканностью, но за этим величием прячется опасное самомнение. Для них человек — игрушка, любопытная, но хрупкая.
Я был гостем у одного такого господина — и, скажу честно, никогда не чувствовал себя в большей опасности. Его улыбка была мягче облака, но взгляд — холоднее зимней грозы.

Морозные гиганты

Если когда-нибудь вас окутывает северный ветер и вам кажется, будто сам воздух стал враждебен — бегите. Это их дыхание.
Морозные гиганты чтут силу и доблесть. Они живут ради битвы, и их песни звучат громче бури. Среди них есть понятие чести, но столь суровое, что смертным оно кажется безумием.
Я видел, как один из них сражался с белым драконом за кусок льда, просто потому что тот был «его ледяным троном». И победил — но потерял руку. Когда я спросил, жалеет ли он, он рассмеялся:

«Жаль? Нет. Теперь у меня есть история!»

Огненные гиганты

Они куют мечи, способные разрубить гору, и броню, что выдерживает пламя вулкана. Их кузни — это города, их наковальни — сердце вулканов.
Я посетил одну такую кузню — не по своей воле, разумеется. Меня приняли за посла дварфов и хотели обсудить «качество их железа».
Я до сих пор не уверен, кто из нас пережил больший стресс — я, стоя перед гигантом, раскалённым, как солнце, или он, слушая мои оправдания.

Огненные гиганты — педанты. Их жизнь — порядок, точность и дисциплина. Каждая искра у них на счету. Они создают шедевры, но не ради красоты, а ради контроля.

Штормовые гиганты

О них говорят как о полубогах. Они правят морями и ветрами, живут в местах, где грозы не стихают никогда.
Штормовый гигант — воплощение силы стихии и безмятежности разума. Он может обрушить бурю на флот, но способен остановить молнию одним взглядом.
И всё же их одиночество соперничает с их могуществом. Они редко спускаются к смертным — не из презрения, а из печали.
«Мы видим слишком далеко, — сказал мне один из них, — а потому всё, что близко, кажется мелким».

Холмовые гиганты

Самые простые и, пожалуй, самые опасные для случайного путника. Они не строят городов, не чтут богов и не ведают жалости. Их жизнь — еда, драка и сон.
Я видел, как холмовые гиганты устраивают пир, на котором подают жареных овец вместе с пастухами.
И всё же даже в их грубости есть некая первозданная правда. Они — дикий смех земли, непослушный ребёнок природы, что не умеет различать добро и зло.

О философии гигантов

Все гиганты, какими бы разными они ни были, видят мир не так, как мы. Для них время течёт иначе. Они строят дворцы на века и спорят о судьбе мира так, словно он — глиняный сосуд, который можно перелепить.
И всё же внутри каждого из них живёт древний страх — страх утраты орднинга, утраты места в мироздании.

Иногда этот страх делает их безумными. Я слышал о каменном гиганте, что решил, будто Анонн отвернулся от его рода, и вырезал из скал целый город — только чтобы потом обрушить его собственноручно.
Гиганты — не чудовища и не герои. Они — напоминание, что даже боги могут пасть, если перестанут верить в порядок.

Заключение

Когда я смотрю на гору, мне кажется, будто она спит.
И, возможно, так оно и есть.
Мир полон гигантов — видимых и невидимых. Некоторые из них прячутся под землёй, другие — внутри нас самих.

Если судьба сведёт вас с одним из этих титанов, запомните мой совет:
не пытайтесь быть храбрым.
Будьте вежливы, низко поклонитесь и надейтесь, что он сегодня сыт.

Гноллы: Ненасытный голод

Вступление

Некоторые существа убивают ради выгоды. Другие — ради удовольствия.
Но есть такие, что убивают просто потому, что не могут иначе.
Это — гноллы.

Я впервые услышал их крики в ночи, когда караван, к которому я примкнул, пересекал степи между Амном и Тетиром.
Сначала мы подумали, что это шакалы. Потом — что, может быть, дикие псы. Но когда первый крик сорвался уже не издалека, а прямо над нами, я понял, что ошибся.
Это был не вой зверя — это был смех. Дикий, голодный и… радостный.

О происхождении

Легенды рассказывают, что гноллы появились из крови и пены, оставленных чудовищным демоном по имени Йиногу — Повелителем Пожирающих.
Когда он прошёл по миру, его шаги оставили следы, из которых выросли эти создания: полузвери, получеловеки, чьи сердца бьются в такт вечному голоду своего создателя.

Некоторые мудрецы утверждают, что гноллы были когда-то людьми, проклятыми за варварство, но я, изучив следы и повадки этих тварей, сомневаюсь.
Человек может быть жесток, но в нём всегда есть тень сомнения, колебание перед ударом.
Гнолл — нет. Он не выбирает убивать. Он рождается уже готовым к этому.

Путь резни

Гноллы — не воины и не охотники. Они — ураган.
Когда стая поднимается из пустоши, она не идёт за добычей — она идёт за запахом крови. Их жажда — не телесная, а духовная: они чувствуют присутствие Йиногу, когда убивают.
Всякая резня для них — священнодействие.

Я видел следы такой стаи в деревне, что стояла у подножия холмов.
Не осталось ни одной стены, ни одной крыши. Только груды костей, перемешанные с пеплом.
И над всем этим — тот самый звук: тихий, довольный смешок, будто где-то далеко кто-то наслаждался их трудом.

О внешности и нравах

Гноллы напоминают гиен, вставших на задние лапы, но кто хоть раз видел живую гиену, тот скажет: эти твари — иное.
У них глаза без рассудка, пасти, полные зубов, и руки, созданные не для труда, а для разрывания.
Они обожают запах смерти — особенно свежей.
Их язык — смесь рычания, лаев и визгов, но между собой они прекрасно понимаются. Иногда кажется, что смеются — на самом деле переговариваются.

Гноллы живут стаями, где нет вождей в привычном смысле.
Их лидер — тот, кто первым впадает в безумие резни, тот, чьи глаза горят ярче всех. Остальные просто следуют.
Их общество не держится на законе, не знает собственности, семьи, чести. Всё, что движется — еда, всё, что не движется — материал для жертвенного костра.

О религии и культе

Йиногу — не бог, а демон. Но для гноллов это не имеет значения.
Они поклоняются ему не через молитвы, а через бойню.
Когда они разрывают жертву, они верят, что через кровь чувствуют дыхание своего владыки.
Иногда, говорят, сам Йиногу посылает им знаки — кости, выложенные в странные узоры, голоса в пламени, кровавые ливни.

Я видел одного шамана-гнолла, что вырезал себе глаза, утверждая, что теперь «видит Йиногу изнутри».
Он вел свою стаю к битве, ведомый запахом страха врагов.
Когда я наблюдал издалека, они двигались, как единое существо — будто сам демон смотрел их глазами.

О следах гноллов

Если вы путешествуете и находите поляну, где всё выжжено, где воздух густ от вони гнили, — уходите немедленно.
Гноллы редко останавливаются, но когда останавливаются — вокруг остаётся мёртвая земля.
Они разрывают трупы не ради пищи, а ради удовольствия. В их логовищах можно найти украшения из костей, ожерелья из зубов, барабаны, обтянутые человеческой кожей.
Некоторые из них даже рисуют на стенах кровью, изображая сцены резни.
Я уверен, они не понимают смысла рисунков — им просто нравится цвет.

О гноллах и других расах

Гоблины избегают гноллов, орки сражаются с ними с яростью, а люди… люди обычно просто погибают.
Даже чудовища — волки, минотавры, тролли — чувствуют в гноллах нечто чуждое.
Я видел, как тролль, могущий разорвать стального коня, отступил при виде стаи, которая шла, смеясь.
Гноллы пахнут смертью. Даже сама природа сторонилась их пути: птицы молчали, трава желтела, а тени будто сгущались.

Об искусстве и остатках рассудка

Некоторые мудрецы, особенно из числа городских кабинетных учёных, любят утверждать, что в гноллах можно пробудить разум — что, мол, при должной магии или наставлении они способны мыслить.
Я могу сказать одно: если в гнолле и есть искра разума, то она горит лишь для того, чтобы освещать его голод.
Они не бесчувственны — нет, хуже. Они наслаждаются. Их смех — не животный, а осознанный.
И когда гнолл смеётся, это значит, что он увидел во тьме не страх, а веселье.

Редкие случаи

Слышал я истории о гноллах-отступниках — тех, кто отвернулся от Йиногу.
Один такой, по имени Рахак, будто бы странствовал по землям людей, истребляя своих сородичей.
Говорят, его смех был иным — горьким, тихим.
Я не знаю, правда это или красивая легенда, но если даже один гнолл способен отвергнуть своего демона — значит, в мире ещё есть место для надежды.
Пусть крошечной, но всё же.

Заключение

Гноллы — зеркало бездны, которое смотрит в человечество и видит там отражение.
В их смехе — отзвук наших собственных страстей, доведённых до предела.
Когда я думаю о них, мне вспоминается фраза, что сказал один старый паладин:

«Бехолдеры убивают из страха. Демоны — из злобы. А гноллы — из радости. И потому они страшнее всех.»

Если вы услышите смех в ночи, не смейтесь в ответ.
Это не шутка. Это зов.

Гоблиноиды: Войско завоевателей

Вступление

Есть народы, чьи песни рассказывают о древней славе, чьи руины дышат величием.
А есть те, чьи руины пахнут потом, грязью и кровью.
Это — гоблиноиды.

Если вы когда-нибудь путешествовали по диким землям, вы слышали их прежде, чем увидели: ржавый звон оружия, визг смеха, топот босых ног.
Их крики — смесь восторга и ярости. Их жизнь — постоянная борьба.
Гоблины, хобгоблины и багберы — троица, что живёт войной и для войны.
Я видел их лагеря, их орды, их разрушения. И всё же, в их хаосе есть странная, суровая упорядоченность — будто сама природа их так создала: чтобы быть врагами, но быть ими грамотно.

О происхождении

Некогда, говорят, гоблиноиды владели половиной мира.
Их боги — Маглубиет, Хруугик и Баргт — создали их не по образу и подобию, а по замыслу. Каждый род — инструмент.
Гоблины — рабы и сборщики. Хобгоблины — командиры. Багберы — молоты в их руках.
Вместе они составляли армию, равной которой не знали ни люди, ни эльфы, ни даже драконы.

Их империи рухнули, но дух остался.
Теперь они прячутся в лесах, пещерах и руинах, но всё ещё живут мечтой — мечтой о возвращении Великого Марша, когда все расы станут под их знамёна.
Я не раз видел этот огонь в глазах хобгоблина, стоящего над пленником. Это не просто жажда крови. Это вера.

Гоблины: крысы империй

Гоблины — малы, трусливы и невероятно хитры.
Они плодятся быстрее, чем крысы, и живут везде, где есть хоть какой-то шанс выжить: в катакомбах, шахтах, старых крепостях.
Многие считают их примитивными, но я бы не торопился с выводами.

Гоблин — это мастер приспособления. Он может прожить неделями, питаясь падалью, и не только выжить, но и смеяться при этом.
Я видел, как они мастерят оружие из мусора, строят ловушки из костей и старых дверей, и даже разводят крыс — не на еду, а как стражей.

Они кланяются сильным и издеваются над слабыми.
Гоблин, попавший под власть хобгоблина, будет служить ему с раболепным восторгом, пока не представится случай вонзить нож в спину.
И всё же нельзя не признать: они — выживальщики. Если бы все народы исчезли завтра, гоблины вылезли бы из пещер через век и снова заполнили землю, словно плесень.

Хобгоблины: железная дисциплина

Если гоблины — это хаос, то хобгоблины — его воплощённая противоположность.
Они воюют не ради добычи, а ради порядка. Для них война — искусство, и каждый взмах клинка — штрих на картине под названием «Покорённый мир».

Хобгоблинская армия — зрелище устрашающее.
Каждый знает своё место, каждый марширует с идеальной точностью, и даже смерть для них — не конец, а продвижение по службе в загробных легионах их бога Маглубиета.

Я наблюдал одну такую армию, проходившую через степь.
Тысячи ног топтали землю в унисон. Ни одного крика, ни одной улыбки. Только холодный порядок.
Когда я спросил пленённого хобгоблина, зачем им эта бесконечная дисциплина, он ответил:

«Потому что без неё мы — гоблины.»

Эти слова я запомнил надолго.

Багберы: тени силы

Если гоблин — мозг и хитрость, а хобгоблин — воля и закон, то багбер — это грубая сила.
Они огромны, волосаты, пахнут, как старые шкуры, и двигаются с неожиданной ловкостью.
В тени они бесшумны, как кошки, но в бою — как буря.
Их называют ночными охотниками Маглубиета, и не зря: багбер нападает не ради славы, а ради страха.

Я видел, как багбер мог задушить коня одними руками.
Они предпочитают действовать из темноты, нападая, когда враг спит.

И всё же среди них есть странная гордость. Они не подчиняются приказам из страха, как гоблины, и не из веры, как хобгоблины. Они служат лишь тем, кого уважают.
Проблема в том, что уважение багбера нужно заслужить кровью.

Общество гоблиноидов

Три рода, три нрава — и всё же единая душа.
В их поселениях, если можно так назвать эти ямы и руины, жизнь строится на иерархии: хобгоблины приказывают, багберы наказывают, гоблины подчиняются.
Но всё держится не на законах, а на страхе.

Гоблины служат из ужаса, но ждут шанса предать.
Хобгоблины управляют железом, но знают: их власть держится на багберских кулаках.
А багберы, хоть и сильнее всех, слишком ленивы, чтобы брать трон.

Я видел, как вся эта система рушилась из-за одного случайного спора за еду.
Но стоит появиться врагу извне — и они мгновенно становятся армией.
Это — их тайна. Хаос и порядок в одном теле. Они ругаются, дерутся, спорят — но когда приходит бой, они действуют, как единое существо.

Боги гоблиноидов

Маглубиет — их верховный бог, повелитель войны и подчинения.
Он требует крови и порядка, и его последователи видят в войне не разрушение, а очищение.
Хруугик, бог багберов, воплощает страх и силу. Он шепчет из темноты и требует, чтобы его почитали в тишине.
Баргт, покровитель гоблинов, жаден и коварен. Он учит своих детей выживать, пусть даже ценой чести.

Иногда мне кажется, что эти трое богов — неразлучная семья.
Отец, требующий дисциплины. Сын, что живёт во тьме. И младший брат — воришка, смеющийся над обоими.
И как бы они ни спорили, вместе они создают народ, который не умрёт никогда.

Гоблиноиды и другие расы

Гоблины ненавидят всех, кто выше их — особенно тех, кто на самом деле выше.
Они крадут у людей, обманывают гномов, насмехаются над дварфами.
Хобгоблины презирают всех, кто не живёт по правилам войны.
А багберы просто не видят смысла ни в дружбе, ни во вражде — лишь в добыче.

И всё же, в редких случаях, они заключают союзы.
Иногда с орками — ради битвы. Иногда с людьми — ради выгоды.
А порой я встречал гоблинов-отступников, что искали иной путь. Один из них, крошечный и лысый, сказал мне:

«Мы не злые, сэр Воло. Мы просто умеем смеяться тогда, когда другие плачут.»

Я не уверен, что понял его… но, пожалуй, он был ближе к истине, чем хотел.

Заключение

Гоблиноиды — вечные выжившие. Их мир — грязь, пот и железо. Их культура — страх, их вера — война.
Но под всей этой дикостью бьётся неугасимое сердце.
Может быть, они и правда были созданы как солдаты богов.
Но если спросить у меня, я скажу: они — напоминание, что даже хаос способен маршировать в ногу.

Карги: Тёмное сестринство

Вступление

Если есть существа, чьё присутствие заставляет ветер стихнуть, а пламя дрожать — это карги.
О них редко говорят вслух, а если и говорят — то шёпотом, глядя через плечо.
Не потому что боятся услышать, а потому что верят: стоит произнести имя карги — и она уже слушает.

Я, Волотамп Геддарм, имел сомнительное удовольствие встретиться с одной из них.
Я бы не сказал, что это была приятная беседа.
Она предложила мне чай. Из костей.
И всё же я остался жив — а значит, обязан поведать вам об этих существах, что стоят на границе между ведьмой, чудовищем и воплощённым кошмаром.

О природе карг

Карги — это не просто старухи. Это древние, вечные сущности, что питаются страданием, злобой и страхом.
Они живут дольше, чем многие эльфийские роды, и с каждым веком становятся не старше — а страшнее.

Их внешний облик — отражение их внутреннего безумия: кожа синяя, как трупный лёд, волосы спутаны и пахнут болотом, глаза светятся жёлтым огнём.
Но страшнее всего — их улыбка.
Улыбка, в которой нет ни грамма тепла. Только удовольствие от чужого несчастья.

О происхождении

Среди мудрецов нет единого мнения, откуда они взялись.
Некоторые утверждают, что карги — потомки фей, изгнанных за злоупотребление чарами.
Другие — что они возникли из самой тьмы фейвильда, из тех углов, где свет не осмеливается шагнуть.

Я склоняюсь ко второй версии.
Фейвильд, как известно, место переменчивое. Там красота соседствует с ужасом, а волшебство — с безумием.
И если есть место, где мечта может сгнить и стать кошмаром — именно оттуда приходят карги.

Сестринства и ковены

Карги редко действуют в одиночку.
Они образуют ковены — союзы из трёх ведьм, связанных чарами и кровью.
Говорят, когда три карги собираются вместе, они становятся одной волей, одним умом и одной душой.
В их присутствии сама ткань реальности трепещет.

Я слышал, как одна деревенская женщина рассказывала:

«Три старухи встретились ночью у колодца. Наутро вода стала черной, как смоль, а все младенцы заплакали одновременно.»

Слухи? Возможно. Но я видел последствия их работы: искажённые тела, заколдованные зеркала, деревни, исчезнувшие без следа.

Ковен — это не просто союз ради силы. Это семья.
И, как всякая семья, она строится на ревности, обмане и давней обиде.
Карги могут в любой момент предать одна другую, но пока они вместе — они почти всесильны.

Виды карг

Карги бывают разными, как ночные кошмары — у каждого своя форма страха.

Ночная карга

Эти обитают в снах.
Они приходят к тем, кто спит, садятся на грудь и шепчут слова, от которых кровь стынет.
Проснувшись, человек чувствует, что его жизнь чуть-чуть истончилась — как ткань, истёртая временем.
Я однажды встретил такую каргу. Она сказала:

«Я прихожу, когда человек перестаёт верить, что утро — это спасение.»

Болотная карга

Эти живут в трясинах, где свет еле пробивается сквозь испарения.
Они прядут судьбы из водорослей, варят зелья из гнили и костей, и продают свои чары глупцам, готовым заплатить любой ценой.
Я видел, как одна из них подарила фермеру «любовное зелье» — наутро его возлюбленная съела его сердце, плача и улыбаясь одновременно.

Морская карга

Она живёт под волнами, где тьма гуще чернил.
Соблазняет моряков голосом, похожим на песню сирены, но наполненным ложью.
Когда корабль разбивается о скалы, она выходит на берег и собирает трупы, как другие собирают ракушки.
Иногда их можно увидеть на рассвете — сидят у воды, расчёсывают волосы, и пена вокруг них краснеет.

Ледяная карга

Редкие, но ужасающие.
Они приходят с севера, где даже солнце устало светить.
Ходят слухи, что их дыхание способно обратить в лёд само время.
Если вы встретите женщину в белом вьюжном поле — не подходите. Это может быть она. И она улыбнётся, когда вы начнёте замерзать.

О сделках и дарах

Карги не убивают сразу.
О, нет. Это слишком просто.
Они предпочитают торговаться.
«Дарить» магию, исцеление, удачу, богатство. Всё за «маленькую цену» — обычно душу, но они редко называют её так.
Однажды я спросил у карги, зачем им эти сделки. Она рассмеялась:

«Потому что глупцы вкуснее, когда они улыбаются.»

Её дары всегда прокляты.
Меч, что не ржавеет, жаждет крови хозяина.
Зелье, что лечит, оставляет тень болезни.
Даже спасённая жизнь — нить, что однажды натянется и оборвётся в самый неподходящий момент.

О логовах

Где живут карги? Там, где никто другой не сможет.
В домах, что стоят не на земле, а на костях.
В избах, что шепчут ночью.
В болотах, где светлячки — не светлячки, а глаза их прислужников.

Я вошёл однажды в такое жилище. Внутри всё было… живым.
Пол дышал, стены шептали, а мебель глядела на меня с любопытством.
В углу стояло зеркало, и в нём отражался я — но старый, измождённый, с глазами, полными сожаления.
Карга сказала:

«Не бойся. Это не будущее. Это просто ты, если не уйдёшь.»

Я ушёл.

О прислужниках

Каждая карга имеет своих помощников — детей тьмы, созданных из кошмаров и боли.
Это могут быть вороны, говорящие человеческими голосами, или коты с глазами людей.
Иногда — дети. Настоящие или придуманные.
Они зовут их «дочерьми» и «сыновьями», но в этих семьях нет любви. Только голод.

Я видел одну такую «дочь» — девушку, что верила, будто ведьма спасла её из огня.
На самом деле ведьма лишь держала её душу в банке, как свечу в стекле.

О смерти карги

Каргу трудно убить. Очень трудно.
Даже сожжённая, она может вернуться, если кто-то произнесёт её имя с тоской.
Сердце у неё не в груди, а спрятано — в сундуке, в дереве, в звере.
Найти его — значит обрести шанс.
Но уничтожив каргу, не радуйтесь: на её место вскоре встанет другая.
Зло, что питается человеческим страхом, не умирает. Оно только меняет лицо.

Заключение

Карги — не просто чудовища. Они — напоминание.
Напоминание о том, что добро и зло — это не два берега, а одна река, в которой отражается всё, что мы боимся признать в себе.
Они знают наши желания и слабости, потому что сами ими были — когда-то, давно.

Если вам предложат сделку, и вы услышите тихий смех в темноте — бегите.
Если вам скажут, что в лесу живёт добрая старушка, что помогает травами, — бегите.
И если вы всё же решите войти…
постарайтесь не улыбаться. Им это нравится слишком сильно.

Кобольды: Малые драконы

Вступление

Многие из вас, уважаемые читатели, могли бы подумать, что самые опасные существа под землёй — это драконы.
Вы, разумеется, правы.
Но позвольте напомнить: у каждого дракона есть… поклонники. Маленькие, надоедливые, громко визжащие и чересчур уверенные в собственной значимости.

Да, я говорю о кобольдах.

Они — словно мелкие тени своих великих идолов: хрупкие, но с претензией на величие.
Они строят крошечные тоннели, в которых с гордостью размещают статуи драконов — из глины, костей и иногда даже из грязи.
И если вы случайно разрушите одну такую статуэтку, приготовьтесь: для них вы только что убили бога.

О происхождении

Сами кобольды утверждают, что были созданы драконами из их дыхания.
Когда первый дракон вдохнул, чтобы извергнуть пламя, искры его дыхания упали на землю — и из них появились первые кобольды.
Эта легенда вызывает у меня определённые сомнения: во-первых, драконы не склонны делиться чем-либо, особенно дыханием.
Во-вторых, я не уверен, что даже величайший из драконов способен придумать нечто столь громкое, сварливое и пахнущее серой.

Тем не менее, эта вера делает кобольдов тем, кто они есть:
вечно раболепными, но в глубине души мечтающими о величии.

О внешности и нравах

Кобольды — маленькие рептилоиды, редко выше ребёнка, с длинными хвостами и глазами, как бусины янтаря.
Их кожа красноватая, коричневая или бронзовая, а чешуя блестит, когда они чем-то особенно довольны (обычно собой).
Они пахнут… своеобразно. Сочетание серы, сырости и гордости.

Кобольды чрезвычайно трусливы, но это трусость умная.
Если вы видите одного — бегите.
Потому что за ним будет сто, и все они уже установили ловушки.
Кобольд никогда не идёт в бой честно. Он предпочитает заставить врага упасть, сгореть, утонуть или хотя бы поскользнуться.

Их смех — пронзительный, визгливый, и часто звучит, когда вы уже летите вниз в яму с кольями.

О вере и гордости

Кобольды почитают драконов. Не просто почитают — они обожествляют их.
Каждый кобольд верит, что в его крови течёт искра драконьей силы.
Даже если он родился с хвостом короче обычного или с зубами, направленными внутрь (я видел таких), он всё равно скажет:

«Я потомок великого красного дракона, просто скромный.»

В их пещерах можно увидеть алтари, на которых лежат крошечные подношения: блестящие камешки, сломанные кольца, куски стекла.
Для кобольда это не мусор — это дары богам.
И если настоящий дракон когда-нибудь посетит их логово, он, возможно, не найдёт там золота, но уж точно почувствует восторг, граничащий с фанатизмом.

О трудах и хитрости

Кобольды — прирождённые инженеры.
Не в том смысле, что они понимают архитектуру, — просто они строят так, чтобы никому, кроме них, там не выжить.
Их тоннели узки, их ловушки смертельны, их шахты уходят так глубоко, что, кажется, касаются центра мира.

Я был однажды пленником кобольдов — случай, который, как вы понимаете, не входит в мой список лучших воспоминаний.
Они приковали меня к стене, но при этом вежливо предложили поучаствовать в их инженерных спорах.
Оказалось, они ссорились, как лучше поставить шипы под люком, чтобы враг падал головой вниз.
Когда я предложил вариант «вовсе убрать люк», они посмотрели на меня с ужасом — как на дикаря, отрицавшего священные традиции.

О жизни и обществе

Их колонии — не просто жилища, а организованные сообщества, где каждый знает своё место.
Главный у них — не самый сильный, а самый умный.
Вожак-кобольд — не воин, а мастер ловушек, архитектор смерти, жрец дракона.
Под ним — совет мастеров, которые решают, где копать, кого съесть и кого взорвать.

Кобольды не воюют без нужды.
Они предпочитают подождать, пока враг сам наступит на плиту, свалится в яму, сгорит от масляного пламени, и только потом выходят добивать, радостно вереща.

Их общество строится на двух принципах:

1. Драконы — боги.
2. Все остальные — потенциальное топливо.

О драконах и рабстве

Некоторые драконы действительно принимают кобольдов под своё покровительство.
Обычно это длится ровно до тех пор, пока кобольды не начинают раздражать их своими песнями, подношениями и попытками подлизаться.
Но есть и те, кто использует их как стражей или добытчиков сокровищ.

Я видел пещеру, где кобольды служили древнему зелёному дракону.
Они так почитали его, что подметали перед ним пол собственными хвостами.
Когда дракон чихнул, они восприняли это как божественное знамение и начали спор, кому достанется «освящённая пыль».
Через час половина племени погибла в драке за неё.
Дракон зевнул и снова заснул.

О смерти и страхе

Кобольд не боится смерти — он боится умереть бессмысленно.
Для них смерть ради дракона — это слава.
Смерть от собственной ловушки — это глупость.
А смерть от руки приключенца — это… скорее обида.

Если вы убьёте кобольда, остальные не нападут сразу.
Они будут наблюдать, изучать, спорить, чья это вина.
А потом они придумают план…

Кобольды и другие народы

Гномы их ненавидят.
Дварфы — презирают.
Люди — не принимают всерьёз.
Эльфы — не замечают вовсе.
А кобольды… ненавидят всех в ответ, но втайне мечтают быть замеченными.

Они способны на удивительную преданность. Если вы спасёте жизнь кобольду, он, возможно, будет следовать за вами годами, помогая, ворча и рассказывая, что делает всё лучше вас.
Однажды я имел подобного спутника по имени Скрик.
Он каждый вечер повторял:

«Ты бы погиб без меня, Воло.»
И каждый раз я думал: возможно, он прав.

Заключение

Кобольды — это зеркало амбиций.
Маленькие существа, мечтающие о великой славе.
Они — дети тьмы, но с глазами, устремлёнными к небесам, где летают их божественные кумиры.

Они трусливы, коварны, громки и пахнут серой.
Но в каждом из них живёт искра — крошечная, но настоящая.
И если когда-нибудь один из них действительно взлетит, как дракон…
мир узнает, что значит маленькая вера в большое чудо.

Свежеватели разума: Бич миров

Вступление

Среди всех чудовищ, чьи образы тревожат воображение путников, есть те, о которых даже самые отважные маги предпочитают не говорить вслух.
И не потому, что они боятся — а потому, что эти создания могут услышать.

Иллитиды.
Свежеватели разума.
Хозяева безмолвных подземных империй, где сама мысль — валюта, а душа — лишь сосуд для знаний.

Я, Волотамп Геддарм, всегда считал, что страх — это удел простолюдинов. Но после встречи с иллитидом я понял: есть ужасы, перед которыми разум не сжимается — он растворяется.

О внешности и присутствии

Впервые я увидел свежевателя разума в подземных руинах близ Кормантора.
Существо было высоким, грациозным и… абсолютно бесчеловечным.
Голова, похожая на осьминога, с мягкими, колеблющимися щупальцами вместо рта. Кожа — бледно-лиловая, влажная, как под водой.
Но больше всего меня поразили глаза — два бездонных, светящихся зрачка, в которых не отражалось ничего. Даже я сам.

Когда оно взглянуло на меня, я ощутил, как мои мысли, мои воспоминания, даже мои желания — все потянулись наружу, как мотыльки к пламени.
Если бы не артефакт, подаренный мне одним очень нервным магом, я бы сейчас писал это из чьего-то желудка.

О разуме и теле

Иллитиды питаются мозгами.
Но не просто для насыщения плоти — для поддержания своего могущества.
Память жертвы становится их памятью, знания — их знаниями.
Они вплетают чужие жизни в ткань собственного сознания, как мы собираем книги в библиотеке.

И, надо сказать, библиотека у них впечатляющая.
Они помнят миры, которых больше нет, и города, стертые из истории.
Каждый иллитид несёт в себе тысячи голосов, которые шепчут ему советы, предостережения и проклятия.

Справедливости ради, их тело столь же странно, как их разум.
Органы чувств скрыты, пульс почти не различим, кровь переливается оттенками сирени.
Некоторые учёные утверждают, что иллитиды — вовсе не местная форма жизни, а гости из другого мира.
Судя по всему, это редкий случай, когда учёные оказались правы.

О происхождении

Согласно древним преданиям (и некоторым особенно неприятным письменам из архива Элминстера, куда я заглянул без разрешения), иллитиды пришли из мира, где разум был оружием, а время — подданным.
Их цивилизация — великая Империя Разума — простиралась на тысячи миров.
Они правили через мысли, подчиняя волю всех существ, пока не поглотили сами себя.

Когда их мир пал, иллитиды бежали сквозь пустоту, пробившись в наши подземные глубины.
Там, среди камня и тьмы, они построили новые города — влажные, пульсирующие, как живые организмы.
С тех пор они ждут — терпеливо, холодно — дня, когда снова восстанут.

Об улье и мозговом владыке

Иллитиды не индивидуальны в том смысле, как мы.
Каждый из них — часть коллективного сознания, управляемого существом, которое они называют мозговым владыкой.

Представьте себе мозг размером с повозку, плавающий в бассейне солёной жидкости.
Этот разум — не просто командир, он мыслит тысячами голосов одновременно.
Все иллитиды города связаны с ним через постоянное ментальное поле.
Он чувствует их боль, их страх, их желание, и направляет их, как дирижёр оркестр.

Когда мозговой владыка погибает — город рушится.
Когда он спит — иллитиды ждут, не дыша.
Когда он зовёт — они приходят. Всегда.

О порабощении разума

Свежеватели разума не просто убивают — они властвуют.
С помощью своих псионических способностей они могут подчинить волю любого существа, превратив его в послушного раба.
Таких рабов называют траллами.
Они живут без памяти, без воли, без надежды — лишь с одним желанием: служить.

Я видел тролля, что носил на шее знак иллитидов, и он говорил с тем же безразличием, что и монах в молитве.
Я видел людей с пустыми глазами, выполняющих приказы без слов.
Это не рабы — это тени.

И когда вы встречаете тролля, говорящего шепотом, — не думайте, что это его мысль. Это говорит кто-то другой.

О цереморфозе

Вот ужас, о котором лучше бы не знать.
Иллитиды не рождаются — они вылавливают себе тела.
Их личинки, порождённые из яиц, называются цереморфами.
Они вводятся в тело живого существа, обычно человека или эльфа.
В течение нескольких дней личинка пожирает мозг носителя и превращает его тело в новое вместилище для разума иллитида.

Да, вы поняли верно: каждый свежеватель разума — когда-то был кем-то другим.
Эта мысль не даёт мне покоя.
Возможно, где-то в глубине этих хладных существ до сих пор спят образы их прежних жизней — но если и так, они навеки заточены в клетке чужого ума.

О технологиях и городах

Иллитиды не строят в привычном смысле слова.
Их города растут.
Стены — из живой плоти, мосты — из переплетённых нервов, двери открываются на мысль.
Они создают не архитектуру, а организм.

Я стоял на границе такого города — Иксалитара.
Он шевелился. Дышал.
А когда я отступил, мне показалось, что из камня на меня смотрят глаза.

Там не звучат песни и не слышно шагов.
Есть лишь пульс — размеренный, общий.
Тот, кто входит туда без разрешения, скоро становится его частью.

О цели и философии

Иллитиды считают себя единственными существами, достойными разума.
Все остальные — ресурсы. Материалы. Средства.
Их конечная цель — вернуть Империю Разума, подчинить все миры и восстановить связь с тем, что они называют «Истинным Разумом» — возможно, самой сущностью их древнего мира.

Их логика безупречна, их равнодушие — совершенное.
Для них добро и зло — лишь эмоциональные дефекты.
Они не ненавидят нас.
Они просто не видят причины, почему мы должны существовать.

О страхе и выживании

Как защититься от свежевателя разума?
Ответ прост — никак.
Магия? Он заглушит её мыслью.
Меч? Он остановит его, заставив руку дрогнуть.
Бегство? Он уже видит маршрут в вашей голове.

Единственный способ — не думать о нём.
Но если вы сейчас читаете эти строки и представили его лицо — он уже знает.

Заключение

Свежеватели разума — не чудовища в обычном смысле.
Они — будущее, каким оно может стать, если разум перестанет нуждаться в сердце.
Они — предупреждение, что знание без сострадания — худшая из форм тьмы.

Я вспоминаю глаза того иллитида, которого встретил.
В них не было зла.
Была тишина.
И в этой тишине я услышал — не голос, не мысль, а холодное, спокойное:

«Ты не интересен. Пока.»

С тех пор я сплю только с зеркалом у изголовья.

Орки: Богоизбранные

Вступление

Сколько себя помню, я всегда слышал о варварстве орков.
Об их криках в битве, об их безумной ярости, об их бесконечной жажде разрушения.
Но мало кто из тех, кто произносит слово «орк», понимает: за этим воплем скрыта вера.
Страшная, безжалостная, но всё же — вера.

Я видел орков, которые шли в бой не ради золота и даже не ради мести.
Они шли потому, что так велит их бог.
И когда ты смотришь в глаза орку, понимаешь: там нет безумия. Там — убеждение.
И от этого они куда страшнее всех чудовищ вместе взятых.

О происхождении и боге крови

Давным-давно, когда мир был молод и боги ещё ходили по земле, Груумш Одноглазый бросил вызов самим небесам.
Он хотел мира для своего народа, но другие боги — эльфийские, человеческие, даже дварфийские — смеялись над ним.
И, как говорят орки, когда Груумш ткнул копьём в небо, сам Кореллон Ларетиан выбил ему глаз.
Так родилась ненависть, вечная и пылающая.

Но из этой ненависти выросла сила.
Груумш научил своих детей, что жизнь — это битва, а выжить может только тот, кто дерётся.
Он не бог разрушения — он бог движения.
Там, где орки воюют, жизнь бурлит, пусть и в огне.
Там, где они исчезают, наступает тишина.

О внешности и натуре

Орки — высокие, мускулистые, с клыками, что торчат, словно вызов, и кожей серо-зелёных оттенков.
Их запах — смесь пота, крови и дыма костров.
Но кто видит в них лишь зверей — ничего не понял.
Орк силён не только телом, но и духом.

Он живёт в мире, где слабость — преступление, а смерть — честь.
Где каждый вдох — благодарность за то, что Груумш ещё смотрит на тебя с неба своим единственным оком.

Я наблюдал, как орки совершают свои молитвы.
Они не стоят на коленях, не шепчут имена богов.
Они кричат в небо, размахивая оружием, и каждая капля крови, упавшая на землю, считается ответом.

О племенной жизни

Орки живут племенами.
Каждое племя — как волчья стая: объединённая, но полная внутренней борьбы.
Вожак у них не избирается — он доказывает своё право жить.
Если кто-то сильнее — он станет новым вождём.
Если слабее — умрёт.
Так орки верят, что сохраняют волю Груумша — чтобы их народ никогда не застоялся и не ослаб.

Женщины и мужчины среди них равны.
Каждый может сражаться, каждый может командовать.
Дети учатся держать оружие раньше, чем говорить.
И если ребёнок выжил до первого снега — племя празднует, ведь Груумш оставил его жить.

О культуре и вере

Их вера не знает милосердия, но знает справедливость.
Груумш требует силы, но не злобы.
Он презирает трусость, но не слабость духа.
Орки верят, что даже в поражении можно служить богу, если умираешь с криком, а не со стоном.

У каждого орка на теле есть шрамы — и каждый шрам имеет имя.
Один за первый бой, другой за потерянного друга, третий — за измену, четвёртый — за победу.
И все они — хроника жизни, записанная на коже.

Я видел, как орк резал себе щёку, произнося:

«Чтобы помнить, что был жив.»
И это была не бравада. Это была молитва.

О войнах и врагах

Орки воюют со всеми.
Не потому что хотят — а потому что не могут иначе.
Для них мир — это арена.
Бой — единственная истина, которая не лжёт.

Они ненавидят эльфов — за то, что их божество ослепило Груумша.
Презирают дварфов — за то, что те строят крепости, прячась в земле.
Смеются над людьми — за то, что те называют себя гибкими, а по сути — просто слабы.

И всё же есть в этом бесконечном круге войны нечто почти… благородное.
Орк не убивает из подлости. Он убивает, чтобы доказать, что живёт.

О шаманах и видениях

Среди орков есть те, кто говорит с богами напрямую — шаманы.
Они слепы или ослепляют себя сами, чтобы стать ближе к Одноглазому.
В их кострах дым поднимается в спираль, будто глаз, что глядит с неба.
Они слышат его голос в громе, видят его волю в буре.

Я беседовал с одним шаманом по имени Угрок.
Он сказал:

«Ты боишься смерти, человек. А мы боимся только прожить зря.»

Я не ответил. Потому что в тот момент мне показалось, что его слова — не просто убеждение. Это была правда.

О чести и ярости

В орке нет лжи.
Если он ненавидит тебя — ты узнаешь.
Если уважает — он умрёт рядом с тобой в бою.
И если он смеётся — будь осторожен: возможно, он просто решил, что ты станешь хорошим воспоминанием.

Их ярость — не безумие, а ритуал.
Когда орк впадает в боевой раж, он считает, что Груумш смотрит через его глаза.
И если он погибнет в этот миг — его душа восходит на поле битвы, где бог ждёт своих избранных.

Орки и другие народы

Да, орки разрушали города, сжигали поля и убивали без числа.
Но я также видел орков, что спасали детей врагов, потому что «так поступил бы сильный».
Я видел, как орк-изгнанник помог деревне людей, потому что «враг без меча не достоин удара».

Они не злые. Они — прямые.
Мир для них прост: сила или слабость.
И если вы хотите говорить с орком, не хитрите, не льстите — просто стойте прямо и не дрожите.

Заключение

Орки — народ войны, но и народ истины.
Они не прячутся за словами, не притворяются цивилизованными.
Они — как буря: разрушительная, но честная.

Когда я думаю о них, я вспоминаю закат после битвы у Каменных врат.
Поле было усыпано мёртвыми, и среди них стоял один орк, раненый, но не павший.
Он посмотрел на небо и прошептал:

«Груумш, я видел тебя.»

И я подумал: может, в этом и есть спасение — увидеть своего бога, пусть даже в последний миг.

Юань-ти: Люди-змеи

Вступление

Среди всех древних народов, оставивших после себя лишь руины и шёпоты, ни один не вызывает у меня такого холода в сердце, как юань-ти.
Они — напоминание о том, что цивилизация может пасть не от меча, а от собственного совершенства.

Их города давно погребены под джунглями, их храмы — съедены корнями и временем, но их глаза всё ещё наблюдают из темноты.
Если где-то вы почувствуете на себе взгляд, холодный, как сталь, — возможно, это не тварь и не демон. Возможно, это человек-змея, который считает, что вы — лишь временная форма жизни, и ваша теплота слишком громкая.

О происхождении

Когда-то, задолго до того, как люди поднялись из пыли, юань-ти были владыками мира.
Они родились из союза древних людей и змеиного божества, чьё имя ныне запрещено произносить.
Сами они утверждают, что не падали из рая — они ушли из него добровольно, устав от шумного дыхания смертных.

Их империи стояли в джунглях, блестели золотом и яшмой.
Их жрецы владели магией, способной сворачивать звёзды.
Но чем больше они стремились к совершенству, тем меньше в них оставалось человеческого.
Они заменяли плоть на чешую, кровь — на яд, а сердце — на холод.

В конце концов они перестали понимать боль.
А значит, перестали понимать жизнь.

О внешности и видах

Юань-ти бывают разных обличий, и каждый отражает, насколько далеко они зашли в своём отречении от человечества.

• Абоминации — почти целиком змеи. Гигантские тела, лица без эмоций, глаза — как две луны над бездной. Они — жрецы и воины, исполнители воли древних богов.
• Малисоны — полулюди-полузмеи. Их тела ещё сохраняют форму человека, но кожа под одеждой чешуйчата, а язык раздвоен.
• Чистокровные — те, кто выглядит почти как люди. Их лица прекрасны и безупречны, но в зрачках пляшет вертикальный блеск. Они — шпионы и дипломаты, те, кто проникает в города и королевства, чтобы готовить возвращение своего народа.

Я разговаривал с одной из таких, даже не подозревая, кто она.
Она улыбалась, а потом, когда я увидел, как её зрачки сузились при звуке слова «солнце», я понял всё.
Она сказала:

«Солнце? Оно шипит слишком громко.»

О религии и философии

Для юань-ти нет богов в привычном смысле.

Их вера — не поклонение, а подражание.
Они стремятся к состоянию абсолютного контроля — над телом, разумом, судьбой и даже эмоциями.

Когда-то они поклонялись Сессинассу — Великой Змее, божеству, чьи кольца охватывали небо и землю.
Но, как это часто бывает, ученики решили, что превзошли учителя.
Теперь они видят в себе продолжение божественного рода.
Для них человек — несовершенство, ошибка, сырой материал.

Юань-ти верят, что избавление — это холод.
Они считают, что эмоции — яд, а равнодушие — лекарство.
Возможно, потому их взгляды всегда такие спокойные.
Они не злятся, не радуются, не боятся.
И в этом — их ужас.

О городах под землёй

Их древние столицы утонули в листве и времени, но под землёй они живы.
Я спускался в руины одного из таких городов — Зассита.
Колонны были оплетены корнями, но стены дышали, как будто их вырезали из живого камня.
На полу — мозаики, изображающие человечество, корчащееся под ногами змеевидных богов.

В центре стояла чаша из обсидиана, полная жидкого серебра.
Я склонился над ней — и увидел, как моё отражение шевельнулось.
Змеиный язык прошёлся по моему имени.
Я ушёл, не оборачиваясь.

Говорят, что в подземных залах юань-ти и поныне совершают обряды.
Они поют шёпотом, так, что звук не разносится, а вползает.
Они пьют яд, как вино.
И когда кровь становится холодной, они улыбаются.

О жертвах и обрядах

Жертвы для юань-ти — не кара и не месть.
Это акт творчества.
Они верят, что в момент смерти душа освобождается от хаоса эмоций и становится чистой.
Чем дольше длится ритуал, тем чище становится душа.

Я слышал, как один из их жрецов сказал пленнику:

«Ты должен благодарить нас. Мы избавим тебя от жара жизни.»

И пленник, под действием их змеиного гипноза, действительно улыбался.

Об уме и коварстве

Юань-ти умны. Умны не человеческим умом, а холодным, точным, математическим.
Они не спорят — они анализируют.
Они не воюют — они готовят войну столетиями.

Их планы — как узоры на змеиной чешуе: в них нет ни одной лишней линии, и каждая ведёт к укусу.
Они используют людей, орков, гоблинов, даже драконов, как пешки в своей бесконечной игре.
Я однажды спросил у одного: зачем всё это?
Он ответил:

«Чтобы мир, наконец, замолчал.»

О проклятии человечности

Не все юань-ти одинаково холодны.
Есть те, в ком человеческая часть ещё шевелится, как застывший огонь.
Их мучает память — о звуке дождя, о тепле солнца, о смехе детей.
Они ненавидят себя за эти воспоминания, но не могут избавиться от них.

Я встречал одного чистокровного, что жил среди людей под именем Сарин.
Он помогал деревням бороться с чудовищами и даже молился человеческим богам.
Когда я спросил, зачем, он ответил:

«Потому что змеи тоже тоскуют по теплу, сэр Воло.»

Я долго не мог забыть этих слов.

О страхе и мудрости

Юань-ти — древние, но не бессмертные.
Их страх — не смерть, а деградация.
Они боятся стать снова людьми, потерять холод, раствориться в страстях, что когда-то отвергли.
Парадоксально, но в их спокойствии живёт ужас — ужас возвращения к человечеству.

Может, именно поэтому они так презирают нас.
Потому что видят в нас то, что когда-то потеряли.

Заключение

Юань-ти — не монстры, а предупреждение.
Они показывают, что совершенство без души — не свет, а ледяная тьма.
Их города пали не от мечей, а от равнодушия.
И, может быть, их истинная трагедия в том, что они не видят в этом трагедии.

Когда я вспоминаю их глаза, я думаю:
человек боится змеи потому, что узнаёт в ней себя — холодного, тихого, готового к удару.

Глава II. Расы и народы

Мир полон существ, чья кровь смешана с чудом.
Одни носят на себе отпечаток небес, другие — дыхание зверей, третьи — шёпот моря.
Я, Волотамп Геддарм, скитался по континентам, чтобы встретить их всех — тех, кто не совсем люди, но и не совсем иное.
Каждый из них — как осколок легенды, застрявший в реальности.

Аасимары: дети света

Говорят, аасимары рождены от воли богов.
Я думаю — от их скуки.
Когда небесные силы решают, что мир слишком тускл, они посылают луч света в чьё-нибудь смертное лоно — и рождается дитя с глазами, в которых сияют звёзды.

Аасимары — воплощение добродетели, или, по крайней мере, стараются им быть.
Их красота ослепляет, их голоса звучат, как колокола, а в присутствии тьмы они словно светятся изнутри.
Но часто я замечал в их взглядах усталость.
Быть живым напоминанием о божественной воле — тяжело.
Один аасимар сказал мне:

«Мы — как свечи. Все ждут, что мы будем гореть. Никто не спрашивает, больно ли.»

Они странно человечны в своей небесности. И, пожалуй, именно поэтому так трогательны.

Фирболги: хранители тишины

Фирболги — великаны, но не по размеру, а по душе.
Они живут в глубинах лесов, где даже птицы поют тише, будто из уважения.
Их дома спрятаны под мхом и ветвями, а их сердца — под слоем спокойствия.

Фирболг не любит спешку. Он разговаривает с деревьями, советуется с лисами, и смотрит на человека с доброжелательным недоумением, как на существо, слишком шумное для собственного блага.
Я однажды спросил одного, зачем он живёт так далеко от цивилизации.
Он пожал плечами и ответил:

«Потому что цивилизация всегда приходит с топором.»

Фирболги добры, но не наивны. Их сила — в терпении, их гнев — как буря после долгой тишины.
Если вы видите, что лес стал слишком спокоен — возможно, вы уже перешли границу их владений.

Голиафы: дети гор

Среди снежных вершин живут те, кто смеётся на ветру и спорит с громом — голиафы.
Они выглядят, будто горы решили пошутить и создать людей из камня и холода.
Их кожа испещрена узорами, что отражают родословные и подвиги.

Голиафы живут просто: быть сильным — значит быть достойным.
Они меряются силой, ловкостью, выносливостью — и при этом не испытывают ни злобы, ни зависти.
Проиграл — значит, попробуешь снова.
Пал — поднимись, пока не замёрз.
В их мире нет пощады, но есть справедливость.

Я пытался выпить с ними в честь удачной охоты.
На третьем кубке я потерял сознание, а проснулся уже на вершине — голиафы решили, что «если выжил — значит, достоин».

Кенку: голоса без крыльев

Грустнейший народ, что я встречал.
Когда-то они летали, но небеса отвернулись от них — то ли за гордыню, то ли за кражу.
Теперь кенку ходят по земле, крылья их бессильны, а голоса — чужие.

Они не могут говорить собственными словами.
Каждый их звук — подражание. Они воруют речь, как другие воруют золото.
И делают это изумительно.
Кенку может повторить любого, от короля до торговца рыбой.
И всё же за этой способностью — тоска.
Их речь — зеркало, в котором они сами себя не видят.

Я однажды спросил одного кенку, о чём он мечтает.
Он ответил чужим голосом:

«О небе.»

Я не смог ничего сказать.
Иногда тишина — единственная вежливость.

Табакси: те, кто живёт в мгновении

Если вы услышали смех, шелест колокольчиков и мягкие шаги в темноте — возможно, рядом табакси.
Кошачий народ из тропических джунглей, вечно странствующий и вечно любопытный.
Они живут мгновением, потому что знают: каждое мгновение может быть самым интересным в жизни.

Табакси не строят городов, не копят золото — они копят истории.
Каждая из них — драгоценность, которой они хвастаются, мурлыча от удовольствия.
Я пытался поспорить с одним из них о ценности коллекционирования предметов.
Он посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:

«А ты можешь коллекционировать закаты?»

С тех пор я перестал спорить с табакси. И начал смотреть на мир немного внимательнее.

Людоящеры: кровь холодная, разум ясный

Многие считают людоящеров тупыми, но это ошибка.
Они просто… другие.
Их разум не знает эмоций, зато знает порядок.
Для них дружба — это совместная охота.
Любовь — это продолжение рода.
А честь — это чисто вычищенные клыки.

Они живут по инстинктам, но их инстинкты безупречны.
Я был свидетелем того, как людоящеры хоронили павших — просто бросали тела в воду, говоря:

«Вода помнит.»

В их холоде есть своя красота.
Они не лгут, не завидуют, не молятся.
Они просто существуют.
И в этом — редкая, первобытная гармония.

Тритоны: стражи глубин

Мир под волнами — велик, древен и равнодушен.
Но в его глубинах живут те, кто следит, чтобы хаос не прорвался наружу — тритоны.
Полулюди, полурыбы, облачённые в броню из жемчужин и кораллов, они горды и благородны, как само море.

Тритоны считают себя хранителями равновесия.
Они редко покидают океан, но когда выходят на сушу — всегда с целью.
Они холодны, сдержанны и порой раздражающе правильны.
Я однажды услышал, как один из них сказал рыбакам:

«Вы ловите рыбу без разрешения океана.»

Рыбаки рассмеялись. Через час на берег выбросило их лодку — перевёрнутую, но целую.
Я не стал задавать лишних вопросов.

Заключение

Каждое чудовище, каким бы странным оно ни было, несёт в себе смысл.
Они — не просто ужасы мира. Они — его зеркало.
В бехолдерах мы видим безумие контроля.
В иллитидах — разум без сердца.
В орках — силу без сомнений.
В юань-ти — холод без жизни.
А во всех прочих — части нас самих, вырванные и брошенные в тьму.

Я, Волотамп Геддарм, прожил жизнь, бегая от зубов, когтей и чьих-то философских взглядов.
И если однажды я исчезну где-то между страницами этой книги, не ищите тело.
Возможно, я просто решил остаться там, где чудовища наконец перестают быть чудовищами — и становятся историями.